Отшвырнув зеркало, принялся одеваться. Интересно, какая сволочь меня так приласкала? Я этого четвёртого не рассмотрел. Он бил сбоку, практически из-за спины того, кто десерт по морде размазывал. Вкусный, наверное, десерт был. Я его так и не попробовал. Обидно. Надо зайти в ту кафешку снова. Десерт попробовать и уже, наконец, дождаться официантку. Ну, а пока с фингалом или без, но идти на занятия надо. Может огневик чудесным образом излечился, и я начну уже магий огня заниматься?

Сел на кровать, чтобы надеть носки, и тут ко мне запрыгнула Фыра, и принялась вылизывать рану на скуле.

— Ты меня лечишь, да? — я погладил её по голове и очень аккуратно согнал с колен. — Извини, дорогая, но мне придётся мужественно терпеть и страдать, стиснув зубы. Потому что для некоторых преподавателей единственной уважительной причиной пропустить занятие является смерть. И, что-то мне говорит, что Щепкин из этой когорты.

Когда я подходил к Академии, то столкнулся с полковником, который вчера одним блеском своей лысины разогнал зарвавшихся курсантов.

— Доброе утро, граф, — он покосился на мой синяк. — Я слышал, что вам в качестве дара от вашей прародительницы досталась прекрасная регенерация, так что, полагаю, этот неприятный эпизод скоро забудется, вместе с сошедшими с лица последствиями.

— Сомневаюсь. — Я только слегка замедлил шаг, но не останавливался и не смотрел на него. — Такое не забывается ни одной стороной конфликта.

— Да, в чём-то вы возможно и правы. Но, иногда случаются ситуации, что мальчики, которые били друг другу морды, однажды становятся лучшими друзьями.

— Бывает, — я не стал отрицать очевидного. — Но здесь не этот случай. К тому же, я действительно художник, судя по отзывам весьма неплохой. Сама жизнь заставляет художников жить эмоциями, которые они изображают на своих картинах. И эти эмоции необходимо чем-то подпитывать, иначе, я останусь всего лишь ремесленником, умеющим в руках карандаш держать.

— О, да, — полковник тихонько рассмеялся. — Более скандальных, мстительных и эпатажных людей, чем люди искусства, я не встречал. К счастью, находясь рядом с Академией изящных искусств к такому порядку вещей быстро привыкаешь.

— Рад за вас. Я вот до сих пор не могу привыкнуть к беспардонности, наглости и задиристости ваших курсантов. — Мы подошли к воротам Академии, и я остановился, поворачиваясь к нему лицом.

— Ну-ну, давайте начистоту, вы тоже не ангел. Но провокация была грамотная, признаю. Ваши едкие замечания мои друзья разобрали на цитаты. Вы же разрешите им где-нибудь эти фразы ввернуть?

— Нет, — скулу прострелило легкой болью, и я поморщился. Уже достаточно изучив своё тело, я знал, что именно так болевыми ощущениями разной степени интенсивности начинает работать та самая регенерация, о которой говорил полковник. — Что вам от меня нужно, господин полковник?

— Я не представился, — полковник смотрел на меня не мигая. — Барон Пумов Лев Иванович.

— Очень приятно. Мне, я полагаю, представляться смысла особого нет.

— Нет, Евгений Фёдорович, я прекрасно знаю, кто вы. Я учился с вашим отцом. Замечательный человек. Вы на него очень похожи.

— Это никак не влияет на мой вопрос. Что вам от меня нужно?

— Кроме весьма запоминающихся фраз, мы долго обсуждали вашу манеру боя. Я, за свою богатую схватками жизнь, не видел ничего подобного. Казалось, что вы работаете одновременно в трех плоскостях, при этом практически не двигаясь с места. Откуда этот стиль? Вас кто-то обучал?

— Эм, — я потёр лоб. Ну не говорить же ему, что меня обучал суровый мужик в моих странных видениях и снах. Художники, конечно, долбанутые на всю голову, но не до такой степени. — На меня нашло вдохновение. Вы же наверняка знаете жуткую историю про моё похищение и выживание в течение нескольких месяцев на изнанке третьего уровня? Нет? Странно. По-моему, об этом уже все знают, включая императора.

— Вы удивитесь, но из ведомства Медведева не просачивается ни одной сплетни, если это не нужно самому Дмитрию Фёдоровичу, — медленно произнёс Пумов. — А такими делами занимается как раз его ведомство. Так, что о вашем жутком приключении не узнал никто, кому этого знать не положено. За императора не поручусь. Кречет обязан знать о подобных вещах, которые творятся в его империи. Как вам удалось спастись?

— Исполнитель открыл портал, видимо, чтобы окончательно убедиться. Моя рысь его убила. Мы воспользовались этим порталом. К сожалению, имя заказчика осталось неизвестно. — Коротко выдал я отредактированную версию.

— Понятно. Вот именно поэтому врагов уровня исполнителей необходимо держать живыми! — полковник ударил кулаком по раскрытой ладони.

— Я знаю, уж поверьте, я об этом знаю, — губы сами собой изогнулись в улыбке.

— Так вот, касаемо вашей манеры боя. Полагаю, что в сложных обстоятельствах вы могли её придумать сами. — Я не стал с ним спорить. Тем более, я понятия не имею, кто именно разработал эту технику. Очень, может быть, что и мои музы постарались, или рысь-покровительница, выдав мне окончательный результат в такой оригинальной форме.

— Я не буду спорить, потому что не знаю. Может быть, вы и правы. — Осторожно ответил я.

— Но, кто бы не разработал эту систему, я хотел бы её изучить. В училище я отвечаю за усвоение курсантами тактики и защиты с нападением без оружия, или же с короткими клинками. Естественно, разные новинки меня очень сильно интересуют. Я почти ночь не спал, пытаясь выделить основу в ваших ударах.

— Вы хотите, чтобы я вам показал? — наконец-то, до меня дошло, чего Пумов от меня хочет.

— Я хочу устроить полноценный обмен. Вы мне показываете всё, что знаете, я в свою очередь обучаю вас тому, что знаю сам. У вас есть главное — основа, так что мне не нужно будет вокруг вас танец с бубном танцевать, доводя себя до нервного приступа. Очень может так оказаться, что и учить вас мне будет нечему.

— И где вы предлагаете заниматься? — я быстро взвесил все «за» и «против». В принципе, даже уже известные навыки нужно оттачивать тренировками. Так что я ничего не теряю, соглашаясь.

— Володя Дроздов сказал, что взял нового ученика. Так удачно, что этим учеником именно вы оказались, — Пумов скупо улыбнулся. Мне же вообще не представлялось, что этот лысый мужчина в очках может быть мастером хоть какого-то боя. — Он позволит нам немного размяться перед вашими основными занятиями.

— Хорошо, я прихожу к нему к шести. Извините, но я опаздываю. — Полковник попрощался со мной, и я побежал в студию бегом.

Как ни странно, успел. Натурщица только заняла своё место, а ученики доставали инструменты. Я подошёл к своему мольберту. Ещё раз осмотрел набросок. Не понимаю, что не нравится Щепкину. Хорошо же получается.

— Приступаем, — раздался его голос, как и в прошлый раз откуда-то сбоку.

Щепкин не мешал нам в процессе создания картины. Не отвлекал, не ходил между рядами. Точнее, он подходил иногда к кому-то из учеников, когда видел какие-то затруднения. Двигался Щепкин весьма деликатно. Я, если честно, даже не замечал, как он в итоге оказывается рядом с тем или другим студентом. Так я пропустил момент, когда он оказался передо мной.

— Рысев, — я поднял голову, и тут же жесткая рука ухватила меня за подбородок поворачивая лицо к свету. — Ты что-то им видишь?

Понятно, что он имел в виду мой глаз. И понятно, что вопрос был риторическим. Потому что дураку видно, что я ни черта им не вижу.

— Нет, — всё-таки ответил я, мотнув головой, чтобы он отпустил меня.

— Иди за мной, — Щепкин быстро пошёл в сторону незаметной двери.

Я закинул свои карандаши, ножик для заточки в сумку и поплёлся за ним. Комнатка, где мы в итоге оказались, была небольшой. Стол, два кресла, пара мольбертов. Мольберты стояли развернутые в стене. Я не видел, что на них нарисовано. А ещё, когда я проходил в комнату, то умудрился об косяк зацепиться коротко остриженным ногтем. Вот как мне это удалось?

— Присаживайся, Евгений, — Щепкин указал на кресло. Сам же он сел во второе. — Я не буду спрашивать, откуда у тебя это безусловно впечатляющее украшение. Я спрошу только об одном, ты чем думал, когда становился за мольберт?